Работать представителем, ходоком и ходатаем по делам спорящих - тяжелая профессия.

Когда в свое время я начинал трудиться в этой юридической сфере, то о ней практически ничего не знал. Видел, как работают адвокаты редких советских юрконсультаций, работают отвратительно - лениво и бездарно, и думал, что ну уж у меня-то все будет получаться в самом лучшем и примерном виде. Но если бы я загодя знал о трудностях психологического свойства*, не уверен, что пошел бы по тому же пути.

На первом году моей работы у меня появился удивительный клиент**. С фамилией, четыре первых буквы которой составляли слово муха. Сам крохотный росточком, тщедушный, он и напоминал собой муху. Скорее всего, у него в детстве и была такая обидная кличка (самые жестокие среди нас люди - это наши неожиданно не к месту взрослые и злые дети). В глаза я его так не разу конечно же не называл. Но, думаю, если был и назвал, он бы не обиделся. Ну вот такой он простой.

Образ соответствия содержания и формы (жизни и имени) особенно усиливался, когда в нередкие судебные дни его можно было увидеть рядом со своей дамой остывшего сердца. По сравнению с крупной осанистой бывшей пассией он действительно смотрелся мелкой мухой близ дородного шмеля. По профессии та была бухгалтер. В новое время вела официальный и, естественно, неофициальный бухгалтерский учет у нескольких новорусских коммерческих контор. Которые в оплату за столь ценные услуги расплачивались не только щедрой "черной" зарплатой в конвертах, не только не менее щедрыми попойками и иными потребными и не совсем увеселениями, но и особо востребованной в эпоху первоначального накопления российского бандитского капитала помощью в "воспитании" строптивых. У них (его жены и ее подручных) не было других способов "учить" "непонимающих", как только бить.

За два года семейно-жилищно-имущественного спора его по безжалостной криминальной "наводке" жены избивали четыре раза. Два раза на улице. Один раз в подъезде. Один раз вломились прямо в квартиру. Был еще и пятый раз. Это когда жена со своей сестрой, мужем сестры и еще кем-то из родственников сами избили его. Избили и связали. На несколько часов. Телесные повреждения: разрыв мошонки, перелом руки, выбитые зубы, поломанный нос, пробитая голова. Неподсчитываемое количество синяков на теле. Часто лицо - один сплошной синяк. В это время на него страшно было смотреть.

Каждый раз после такого избиения клиент приходил ко мне и мы с ним начинали очередную долгую, нудную и малоэффективную бумажную войну с милицейскими и прокурорскими, чтобы те приняли хоть какие-нибудь меры в отношении обидчиков. Либо брал его натурально за руку и вел в отделение милиции: "Посмотрите, что сделали с ним. Мы спорим с женой по гражданскому делу, а она что вытворяет. Оформите заявление и примите меры". Милицейские принимали заявления, чего-то там делали, получали какие-то объяснения, отчитывались перед прокурорскими и на некоторое время сволочная активность жены утихала. Клиент лечился, расправлял, как та муха после неудачного удара свернутой газеткой, крылышки и снова летал - поправившийся.

Отслеживали и меня.

У меня график выхода из дома никакой. То есть по судам я могу пойти (поехать) и в 3 часа утра (если, например, нужно добираться в область на поезде), и в 5 часов вечера (если нужно передать местному судье ответы на запросы). Только одно я делаю систематически - выход на ежедневные физкультурные пробежки. Изредка и по два раза на дню. И конечным пунктом у меня почти всегда ближайший парк И вот именно на них, на этих пробежках, меня жуликам и можно выловить.

Путь в основном один - через речной пешеходный мостик. До ближайших мостов через реку, и слева, и справа - по километру. Есть еще и переброшенные через реку трубы теплоцентрали. Но о них злоумышленники не знают. По трубам в парк пробираются лишь вездесущие бомжи. Они еще и расположены на невидимом с других мест извиве реки. Я же использую все эти маршруты. И меняю их.

Выбегаю с утра. Не нравится необычно нестандартное шевеление у подъезда. Больше людей, чем в другие дни. И какое-то не такое передвижение автомобилей. Стандартно меняю маршрут. Бегу не напрямую по улице к парковому мостику, а в обход, за местным заводом и по берегу. В субботний малолюдный день на входе в парк стоят две машины. Около нее два мордоворота - высоких плечистых быковатых парня. В этот день, знаю, завод не работает, а в дообеденное время и гуляющих мало. А уж машин, и подавно, в те годы там никогда не бывало. Сколько в машинах еще сидят - не видно, стекла затемненные. Стоят напряженными лицами туда, откуда должен я появиться. Но я появляюсь сбоку, откуда меня не ждут. Скорость прибавляю почти до максимума, и когда пробегаю мимо них, меня не преследуют... Заседание с Мухой должно было быть через два дня, в понедельник... С полмесяца, завидя непривычную обстановку у входа в парк, бегаю в обход. Либо в сумерках. Либо ночью.

На дороге поймать меня не получилось. Тогда меня пытаются поймать на самом пешеходном мостике, через который, как преследователи пока думают, я всегда пробегаю. Дислокация такая. На мостике (в первой половине девяностых он был, сохранившись еще с советских времен, очень длинным и полностью деревянным; позже его снесли, поскольку он стал от старости разваливаться), на самой его середине, пять крепеньких вьюношей 15 - 20 лет. На входе-выходе со стороны города, за кустами, два авто с несколькими "подстраховщиками", там же и руководитель "операции". Все, кого видел, трезвые, работа-то ответственная. Попытка моего воспитания происходит на обратном пути из парка. В этот раз, хотя и вижу опасность, не бегу в обход, а направляюсь впрямую, по мосту. Не всегда я иду другими путями, на меня иногда находит. Надоедает прятаться. Те, что стоят на мостике, сразу, как только я на него ступил, стронулись с места и медленно пошли в направлении автомобилей. Я быстро промчался мимо них, но за мной тут же очень споро бежит один гаврик (слышу его топот), догоняет и пытается меня обнять за плечи: "Дай закурить, друг. Ты же мне друг?". У меня из рукава сразу вылетает монтировка и я принимаю боксерскую стойку, продолжая отступать при этом с мостика: "Ну, что надо?". Парень инстинктивно пятится, лицо непроизвольно в испуге. Разворачиваюсь и бегу дальше. Тот однако меня снова нагоняет, сценка повторяется, хотя, вижу, по-прежнему боится. Я начинаю громко материться, посылая того куда подальше, давлю словами. Остальные сзади прибавляют шагу, потом бегут и тоже начинают что-то кричать, приближаясь. Так, всей группой мы вываливаемся на открытую площадку перед мостиком: я впереди, поминутно оборачиваясь, они все вплотную за мной. Людно стало и место открытое. Из-за кустов, от стоящих там машин, с деловым и делано участливым видом выбегают еще двое, возрастом постарше, за двадцать: "Что, что тут у вас?" Я туповато, на бегу: "Не знаю, чего-то пристали". Похоже, среди них главный, он дает отбой, что-то им кричит. Сразу все отстали.

После последнего раза я несколько лет не бегал мимо больших и в неожиданных местах возникающих групп непьяных подростков, благоразумие одолевало, хотя желание похорохориться возникало часто.

В деле Мухи так и не удалось меня побить. В самом парке ловить меня было лень, да и непривычно. Всех всегда бьют либо в подъезде, либо на улице, либо дома. Как всегда били и Муху. Подельники же нашей врагини даже бегать подолгу за мной не хотели. Все те, кто за мной когда-либо натурально бегал, то есть прямо пристраивался и следовал долгую часть пробежки - это только оперативники***. Из жуликов - никто. Главбуховская банда и шестерки у этой банды были неумело обученные. Заказа меня убивать от бухгалтерши и ее сотоварищей не было, только побить. Но это стало для них задачей трудной - избить сложнее, чем убить. И я оказался не Мухой.

В ответ на все эти пренеприятные действия, я, напротив, усиливал давление на милицейских и судейских, чтобы быстрее решить важные для клиента задачи. Разводил их. Делил супружеское имущество. Делил квартиру. Проталкивал уголовное дело в отношении жены. Всех преследователей как обрезало, когда эти задачи были выполнены. Я жил и наслаждался. Отсутствием опеки. Ни тебе ночных звонков. Ни неотвязных "хвостов" на выходе. Ни засад на пробежках. Никого. Спустя некоторое время почему-то даже скучновато стало. Но долго скучать, правда, не пришлось. Появились другие мухи.

Думаю, жив и почти здоров остался я за свои уже скоро двадцать лет общения с судами, и, соответственно, с процессуальными противниками, лишь по причине туповатости последних. Это кроме откровенного везенья, конечно. И благодаря тому, что работаю с гражданами. Споры с прожженными и безбашенными криминально-коммерческими структурами надежды долго прожить не оставили бы. Ну написать донос в налоговую. Ну посидеть страшилкой на телефоне. Ну оплатить "встречу" со мной юным хулиганам. Весь арсенал. Арсенал терпимый. И при грамотной постановке работы и своей защиты при этом - можно обойтись без тяжких последствий. Видимому здоровью. Без учета нервов. 

2000 год
____________________
* - Трудностей собственной безопасности я вскользь коснулся тут (or or or or or or)  ВЕРНУТЬСЯ
** - Не часто бывает, но спустя несколько лет, в 2003 году, этот клиент снова обратился ко мне и мы с ним начали новое большое и хлопотливое дело  ВЕРНУТЬСЯ
*** - Подробнее см. заметку под названием "Тяжелая профессия. Маньяки паркового секса"  ВЕРНУТЬСЯ